ОТ НЕМЕЦКОЙ ОШИБКИ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ДО СОВРЕМЕННЫХ ЗАБЛУЖДЕНИЙ ЗАПАДА О РОССИИ

Сегодня, в контексте текущей войны на Украине, где Россия демонстрирует значительное военное превосходство, западные политики и средства массовой информации часто склонны подчеркивать успехи Украины, преуменьшая реальность военной ситуации. Эта тенденция к оптимистическим оценкам и созданию нарративов о надвигающемся распаде России может не в полной мере отражать объективную картину событий на фронте. Современная динамика в отношении России напоминает ошибки, допущенные во время операции "Барбаросса". Такая же недооценка и непонимание реальных возможностей России, которые были характерны для тех времён, проявляются и сейчас. Эксперты и политики, придерживающиеся жесткой линии, часто игнорируют или недооценивают эффективность и устойчивость российской стратегии и военной мощи. Это наблюдение подтверждается анализами и комментариями известных политических аналитиков, таких как Сеймур Херш, которые подчеркивают риски однобокого восприятия сложившейся ситуации.

‍

Существует значительный разрыв между оценками профессионалов американской разведки и информацией, представляемой Белым домом и медиа в Вашингтоне, которые часто бескритично транслируют заявления госсекретаря Блинкена и других ястребов. Эта диспропорция в представлении фактов создаёт искажённое восприятие реальной ситуации среди общественности.

‍

Нынешняя ситуация наводит на мысль о параллелях со временами Второй мировой войны, когда немецкое командование скрывало реальное положение дел от своего населения во время наступления на Советский Союз. Аналогично, современные западные лидеры демонстрируют тенденцию к одновременному преуменьшению военных возможностей России и преувеличению угрозы, исходящей от Москвы. Это создаёт искажённый нарратив, который затрудняет объективное понимание текущей международной обстановки и вносит свой вклад в непредсказуемость мировой политики.

Гитлер, аналогично некоторым современным западным аналитикам и политикам, пренебрегал Россией, считая её отсталой, в то же время преувеличивая угрозу, которую представлял “славянский большевизм” для Европы. Его заявления постепенно эволюционировали от скептицизма к отчаянной надежде, отражая растущее осознание ошибок в оценке российских возможностей. Этот процесс медленного переосмысления стратегических заблуждений, очевидно, продолжается и среди сегодняшних западных лидеров, которые сталкиваются с аналогичными трудностями в понимании российской политики и военной стратегии.

Записи Геббельса в его дневниках демонстрируют уверенность немецкого руководства в неминуемой победе над СССР в рамках операции "Барбаросса". Он выражал мнение о якобы невысоких военных возможностях Советского Союза, даже утверждая, что фюрер недооценивает их слабость. Такое самоуверенное восприятие скоро столкнулось с реальностью: ожидания быстрого разгрома, подобного блицкригу в Польше, рухнули вскоре после начала наступления на Россию. К зиме 1941-42 года немецкая военная машина, не дойдя до Москвы, была остановлена и вынуждена отступить. Этот момент стал переломным в ходе Второй мировой войны, выявляя критическую ошибку в оценке военного потенциала противника.

Даже сталкиваясь с неопровержимыми доказательствами упорного сопротивления России, Гитлер продолжал утверждать о её предполагаемой неполноценности и предсказывал скорый распад страны. Лишь через несколько месяцев начало проявляться понимание истинного положения вещей. Эти заявления, в контрасте с более проницательными и честными дневниковыми записями Геббельса, находят отражение в современных дебатах внутри Западного блока. Сегодня мы видим аналогичное противостояние между реалистами, оценивающими ситуацию более трезво, и антироссийскими сторонниками, придерживающимися идеологически окрашенных взглядов.

В ночь с 5 на 6 января 1942 года Гитлер размышлял о военной кампании против СССР, признавая её серьёзным испытанием (см. книгу Hitler's Table Talk 1941-1944: His Private Conversations). В то время как Геринг считал это лишь формальностью, Гитлер был озабочен информацией о промышленном потенциале России, особенно её производстве танков, которое превышало немецкое. Несмотря на это, Гитлер продолжал недооценивать советскую мощь, считая русских неспособными к инновациям и слишком зависимыми от зарубежной техники и экспертизы.

‍

За несколько дней до нашего въезда в Россию я сказал Герингу, что нам предстоит самое серьезное испытание в нашей жизни. Геринг сорвался со своего насеста, поскольку он рассматривал кампанию в России как еще одну простую формальность. Что укрепило меня в моем решении атаковать без промедления, так это информация, полученная от немецкой миссии, недавно вернувшейся из России, о том, что один российский завод сам по себе производит больше танков, чем все наши заводы вместе взятые. Я чувствовал, что это предел. Тем не менее, если бы кто-нибудь сказал мне, что у русских десять тысяч танков, я бы ответил: “Вы совсем спятили!” Русские никогда ничего не изобретают. Все, что у них есть, они получили от других. Все приходит к ним из-за рубежа — инженеры, станки. Дайте им самые совершенные прицелы для бомбометания. Они способны копировать их, но не изобретать. С ними техника работы упрощена до предела. Их рудиментарная рабочая сила вынуждает их разбивать работу на серию простых в исполнении жестов, которые, конечно же, не требуют никаких мыслительных усилий.

‍

К январю 1942 года, Гитлер начал признавать влияние Сталина, видя в нём не просто представителя большевизма, но и продолжателя традиций царской России. Он выражал уважение к Сталину как к стратегу, подчёркивая его умение в индустриализации и управлении рабочей силой через стахановскую систему.

‍

Сталин притворяется провозвестником большевистской революции. На самом деле он отождествляет себя с царской Россией и просто возродил традицию панславизма. Для него большевизм — всего лишь средство, маскировка, призванная обмануть германские и латиноамериканские народы. Если бы мы не захватили власть в 1933 году, волна гуннов обрушилась бы на наши головы. Пострадала бы вся Европа, поскольку Германия была бы бессильна остановить это. Никто не подозревал об этом, но мы были на грани катастрофы.

‍

Гитлер высказывал мнение, что русский солдат в индивидуальном бою уступает немецкому, утверждая, что сила русских проявляется только в больших группах. Он считал, что именно массовость воинских формирований обуславливает их боевую жестокость.

‍

Русский солдат в одиночном бою никогда не был сильнее нашего. Русские существуют только в массовом порядке, и это объясняет их жестокость.

‍

К лету 1942 года Гитлер начал осознавать промышленную мощь СССР и эффективность его системы, признавая, что Россия могла стать доминирующей державой, если бы у неё было больше времени для развития. Он отмечал успехи СССР в нефтяной промышленности и строительстве инфраструктуры, признавая, что Германия могла бы многому у них научиться.

‍

Если бы Сталину дали еще десять или пятнадцать лет, Россия стала бы самым могущественным государством в мире, и потребовалось бы два или три столетия, чтобы добиться перемен. Это уникальное явление! Он повысил уровень жизни — в этом нет сомнений; никто в России больше не голодает. Они построили заводы там, где пару лет назад существовали только безвестные деревни — и заводы, заметьте, такие же большие, как завод Германа Геринга. Они построили железные дороги, которых еще нет даже на наших картах. В Германии мы начинаем ссориться из-за тарифов еще до того, как начинаем строить линию!

‍

В конце августа 1942 года, Гитлер признал устойчивость русского сопротивления, сравнивая его с их выступлением в русско-японской войне. Он выражал уверенность, что сопротивление России зависело от Сталина, и что без него страна рухнет. Однако, он также указывал на ошибки в советской стратегии, такие как сосредоточение усилий на обороне Сталинграда, считая, что победа достаётся тому, кто допускает меньше ошибок и обладает непоколебимой верой в успех.

История часто учит нас, но редко находит внимательных учеников. Пренебрежительное отношение к России, которое проявлялось в годы Второй мировой войны и сохраняется в современной западной политике, является свидетельством того, как легко можно повторить ошибки прошлого. Следует признать, что недооценка соперника и преувеличение собственных сил — это путь к стратегическим ошибкам.

‍

^{Фото: Статуя Гитлера работы Маурицио Каттелана}

‍

— Andrey Palooza