Каждый день российские бомбы падают на украинские города, обращая в пыль заводы, жилища, артерии цивилизации, стоимость восстановления которых невообразима. В то же время астрономические суммы замороженных российских активов все еще крепко держатся в западных сейфах, возможно, этого было бы достаточно, чтобы восстановить разрушенную экономику Украины. В эпоху, когда западная поддержка Киева обретает все более и более туманные очертания, мысль о захвате замороженных российских активов и их последующей передаче Украине предстает как ясное и благородное решение, которое накажет агрессора и одновременно поможет Украине предотвратить финансовый крах. Но действительно ли это так просто? Хотя кажется, что существует тонкий юридический коридор для таких действий, его испытание на прочность в таких масштабах еще не имело места быть. Этот путь может стать источником морального очищения западных финансов, но с такой же вероятностью может затянуть его в трясину неожиданных последствий, последствия которых могут оказать влияние на весь мир.
Когда два года тому назад русские танки вторглись на украинскую землю, мир вздрогнул не столько от отваги Украины, преградившей путь захватчикам, сколько от неожиданной сплочённости Запада. В отличие от колебаний, последовавших за захватом Крыма, весной 2022 года Запад, словно пробудившись, принялся за дело: "Мы перекроем России доступ к делам в долларах, евро, фунтах и йенах". Санкции обрушились на целые отрасли российской экономики, властные олигархи оказались в изоляции, и, что особенно поразительно, сотни миллиардов долларов активов российского Центрального банка были заморожены на Западе, сумма, чаще всего упоминаемая в СМИ, достигает 300 миллиардов. Это существенный удар по бюджету России.
Однако это не заставило Путина отступить. С момента заморозки активов Кремль только усилил разрушения в Украине. В ноябре 2023 года Всемирный банк оценил, что восстановление Украины потребует 411 миллиардов долларов. Справедливо было бы использовать замороженные активы для возмещения ущерба, заставив Россию платить за свои действия. Некоторые считают, что не стоит ждать окончания войны, и лучше поддержать Украину сейчас, особенно учитывая неопределённость будущей помощи от США. И вот удивительное: эта идея находит всё больше сторонников. Даже когда Конгресс затягивает с помощью Украине из-за внутренних споров, он продвигает законопроект, который позволил бы Байдену конфисковать российские активы. 24 января 20 из 21 члена Сенатского комитета по международным отношениям поддержали Закон REPO, направленный на восстановление Украины. Палата представителей и Сенат ещё должны проголосовать, но шансы на успех есть. И это лишь один из признаков того, что Запад может действительно перейти к конфискации. В конце февраля G7 обсудит этот вопрос, и, хотя ничего не гарантировано, всё указывает на поддержку идеи. Сейчас — время разобраться в деталях и взвесить все "за" и "против" такого решения.
Но вот что заставляет задуматься: как так получилось, что на Западе оказались российские активы на сумму в 300 миллиардов долларов? В наше время большинство центральных банков предпочитают держать свои резервы в ликвидных активах — валютах, золоте, государственных облигациях. В тот роковой день, когда Путин развернул свою армию против Украины, российский Центральный банк заявлял о резервах свыше 600 миллиардов долларов. Часть из них — золотые запасы внутри России, другая — в юанях, хранящаяся в Китае. Но примерно половина — это были активы в западных валютах, хранившиеся где угодно, но не в России. Накануне войны российские активы включали 27 миллиардов в евро, 67 миллиардов в долларах, 37 миллиардов в фунтах стерлингов, и так далее — вплоть до швейцарских франков на сумму в миллиард. Это означало, что в случае военных действий эти средства могли быть заморожены, что и произошло. Парадоксально, но факт: лишь ничтожная часть этих средств хранилась непосредственно в США, большинство — в Европе, преимущественно в клиринговой палате Euroclear в Брюсселе. Видимо, Кремль рассчитывал на то, что Европа, опьяненная дешевым российским газом, не решится на такой жест, как замораживание активов. Но это была крупнейшая ошибка в расчетах. Сегодня США, Великобритания и множество европейских стран настаивают на конфискации этих активов, чем демонстрируют свою решимость и единство перед лицом агрессии.
Но самое главное здесь не в цифрах. Как уместно отметил Скотт Р. Андерсон в Lawfare, вопрос конфискации российских активов — это "поле, где история предостерегает нас от поспешных шагов". Да, прецеденты имеются, но они крайне редки и никогда не подвергались всестороннему судебному рассмотрению. И вот в чем загвоздка: когда США ранее прибегали к подобным мерам, это всегда было в контексте явного конфликта, где Америка была непосредственным участником боевых действий — будь то Первая или Вторая мировая война, или же операция в Персидском заливе. Нынешняя ситуация кардинально отличается. Несмотря на все теории о "войне с Западом", Путин избегает прямого конфликта с США. Исходя из этого, Андерсон находит всего два мирных прецедента конфискации — один в 1958 году, когда США конфисковали чехословацкое оборудование, и второй в 2000 году, когда были конфискованы кубинские активы. Оба раза целью было компенсировать ущерб американским гражданам. Сегодня же речь идет о поддержке украинского правительства, что делает ситуацию уникальной и требующей особого внимания к каждой детали этого юридического и морального лабиринта. Так стоит ли игра свеч?
Для сторонников идеи конфискации и перечисления российских активов Киеву аргументы лежат на поверхности, как яркие пятна на полотне истории. С практической стороны, это своего рода урок для тиранов мира о том, что происходит, когда они переступают границы дозволенного. Как элегантно выразился американский сенатор Джим Риш, введение механизма ареста российских активов — это не просто удар, это "новаторский метод наказания для страны-изгоя". С моральной точки зрения, необходимость в этом действии подчеркивается нескончаемыми страданиями украинского народа под гнетом беспрецедентной агрессии. Эти средства могут стать жизненно важной опорой для украинского правительства и, к тому же, справедливым возмещением за разрушения, принесенные Москвой.
Однако в этой мозаике законности каждая деталь имеет значение. Приверженцы конфискации кажутся уверенными в своей правоте. Международное сообщество уже осудило российское вторжение как грубое нарушение международного права, что дает основания для репараций. Постановление ООН фактически призывает Россию к ответу, включая выплату компенсаций. Международное право предоставляет ЕС и США полномочия на принятие контрмер, включая конфискацию активов. Даже база данных международного гуманитарного права упоминает о правиле 150 (оно относится к международному гуманитарному праву и описывается в "Томе по обычаям войны" Международного комитета Красного Креста; это правило утверждает, что государство, нарушившее международное гуманитарное право, обязано возместить убытки и ущерб, вызванные этими нарушениями). Таким образом, казалось бы, все ясно как белый день. Но, как это часто бывает, встречаются голоса, утверждающие, что дело обстоит не так однозначно.
Как отмечает The Economist, государственные активы окутаны мантией неприкосновенности по законам международного права, создавая лабиринт, из которого не так-то просто найти выход. Арест частных активов олигархов, вроде яхт и особняков, кажется детской забавой по сравнению с задачей конфискации госбанковских активов. Единственными способами обойти этот запрет являются все маршруты, которые Москва может заблокировать. Один из них — голосование в Совете Безопасности ООН, где и Россия, и Китай обладают правом вето. Другой —это решение Международного суда ООН, но это потребовало бы от Кремля принять участие в деле против него. Наконец, существует конфискация в качестве акта возмещения ущерба, но для этого потребуется прекратить войну и заключить мирное соглашение.
Война, развязанная Путиным, является не просто региональным конфликтом, а ударом по самим основам международного порядка. Вития мысли в коридорах власти в Вашингтоне приводят к пониманию, что каждая страна, ощутившая на себе последствия этого удара, имеет полное право на ответные действия. Но, как США, так и ЕС, несмотря на всю свою мощь, не могут напрямую действовать против активов, даже если те прячутся в зарубежных отделениях американских или европейских банков. И вспоминается история, как во времена иранского кризиса с заложниками американские правовые мастера уже пытались так поступить, но оказалось, что если банки, подчинившиеся такому требованию, потом будут признаны виновными в иностранных судах, то весь ущерб придется возместить за счет американского налогоплательщика. Так что, несмотря на всю привлекательность идеи, Вашингтон может пойти на такой шаг только с полным одобрением своих союзников по G7, ведь в одиночку груз ответственности слишком тяжел.
Однако, как мы скоро увидим, это маловероятно по целому ряду причин. Возвратимся к 2012 году, когда арена Международного суда ООН стала свидетелем драмы с участием Италии, Греции и Германии. Суть спора касалась тяжкого наследия нацистской Германии и вопроса о компенсациях жертвам её злодеяний. Судьба решила пощадить принцип государственного иммунитета, оставив его нетронутым, и, возможно, именно этот вердикт сегодня заставляет идею конфискации российских активов казаться нам такой утопической. Ведь если бы Берлин решился на такой шаг, установив новый правовой стандарт, он бы сам выставил себя на арену будущих юридических баталий.
Но даже если мы представим себе мир, в котором Германия отнеслась бы к этому спокойно, все равно есть веские причины, по которым европейцев может подташнивать от конфискации активов. Самая весомая из причин, возможно, кроется в ауре евро. Этот благородный потомок европейской мысли, уступающий лишь всемогущему доллару, носит звание второй мировой валюты, и этим Евросоюз обоснованно гордится. Но о, как тяжела корона доллара, его власть настолько абсолютна, что евро лишь мерцает в его тени. По свидетельству американской Федеральной резервной системы, доллар участвует в драме 88% валютных операций мира, в то время как евро лишь в 31%. И да, не пугайтесь, если сумма процентов превысит сто — в каждой валютной сделке два актера, и потому итоговая цифра равна двумстам процентам.
Так или иначе, квинтэссенция дилеммы заключается в том, что евро, с трудом добившийся своего второго места на олимпе мировых валют, обладает весьма шатким статусом. Европейская элита встревожена возможными бурями на горизонте для своей прекрасной евровалюты. Инвесторы, озираясь по сторонам, могут в панике отвергнуть евроактивы, опасаясь, что их средства когда-нибудь также окажутся под угрозой конфискации. Вот здесь и Вашингтону следует включиться в раздумья. Одна из тревог заключается в том, что захватив российские активы, Конгресс может случайно поддать огня дедолларизации и разжечь по всему миру искры появления новых валют. Это, без сомнения, ударило бы по американской способности накладывать санкции на недружественные государства в дальнейшем. Но вот почему эта тема не слишком тревожит общественность: доллар властвует настолько неоспоримо, что, кроме евро, мало кто может претендовать на роль достойной альтернативы. И вот что говорят в The Guardian
Безопасных гаваней для финансовой системы, как она есть сейчас, практически нет. И если правительства начнут паниковать по поводу безопасности своих резервов в США, Европе или Японии, куда же им устремить свой взор?
Однако, когда речь заходит о евро, его звездность оказывается иллюзорной, и для европейских столиц было бы крайне нежелательно видеть, как она исчезает как дым, вслед за решением конфисковать российские средства. И вот, пробираясь через политические заросли, мы натыкаемся на особенно бельгийский камень преткновения, волнующий сердца в Брюсселе. Вспомните наш разговор о том, что большая часть замороженных российских активов находилась под крылом одной клиринговой палаты Euroclear. Так вот, Euroclear, как оказалось, владеет весьма внушительным портфелем в России, и в случае мести со стороны Москвы, конфисковавшей эти активы, компания могла бы столкнуться с катастрофой. Как с тревогой заметил один высокопоставленный дипломат в комментарии для Reuters,
Евросоюз оказался бы бессилен перед задачей спасения Euroclear. Ведь Euroclear оберегает триллионы, и ее коллапс был бы куда масштабнее, чем весь бюджет ЕС.
Для того чтобы прояснить картину: высокопоставленный чиновник не утверждает, что триллионы долларов, принадлежащие Euroclear, заморожены на российской территории. Эта астрономическая сумма лишь иллюстрирует объемы, прокатывающиеся через клиринговую систему в процессе ее работы, а не те, что покоятся в ее сейфах. Тем не менее, крах этого финансового гиганта безусловно принесет вихрь финансовых бедствий на головы Европы. И не только Euroclear окажется в зоне российского прицела. По заявлениям московских дипломатов, западные инвесторы держат в России активы на сумму почти в 300 миллиардов долларов, замороженные на специальных счетах. Если Запад не прекратит практику конфискаций, Кремль может ответить зеркально. Разумеется, разница здесь в том, что в России деньги принадлежат частным лицам, в то время как замороженные на Западе активы являются собственностью российского государства. Но это лишь подтверждает, что у Москвы имеются козыри в рукаве на случай осуществления плана конфискаций, и, возможно, именно это делает такой сценарий все менее вероятным.
Однако это не значит, что Запад окажется в тупике и не сумеет найти способ направить эти средства на поддержку Украины. Похоже, что европейские стратеги уже намечают контр-план. Cтановится очевидным, что Украина оказалась в жестоких объятиях финансового кризиса. Евросоюз недавно пообещал предоставить поддержку в размере 50 миллиардов евро, но вопрос о дополнительной помощи от США все еще обсуждается в Конгрессе. Маловероятно, что решение будет найдено быстро, и даже если американская щедрость вновь взовьется в полет, многие понимают: это может стать последним актом американского благородства на долгую эпоху, если не навечно. Именно поэтому идея о конфискации активов превращается в двухпартийную стратегию, вызывающую необходимость сплочения, воспринимаемую как ключ к продолжению финансовой поддержки Украины без дополнительной нагрузки на карманы как американских, так и европейских граждан.
Все же, несмотря на остроту вопроса финансовой поддержки Украины, мы уже сталкиваемся с потенциальными трудностями такого решения, хотя, возможно, это те препятствия, которые поддаются преодолению. Без сомнения, правительства великих держав тревожатся перед лицом прецедента, который это может создать, отчего и ищут пути мудрого обхода ситуации. Среди прочих, одним из наиболее изящных может стать европейский замысел не подвергать аресту российские средства, а, скорее, извлечь из них максимум возможного. С момента заморозки денег в Euroclear, эта клиринговая структура вложила их и родила баснословную прибыль. Только в первом квартале 2023 года компания сократила прибыль до налогообложения на 720 миллионов евро. Это прибыль, которую Euroclear получает исключительно потому, что именно она удерживала активы, когда они были заморожены; такая неожиданная прибыль не является частью их обычной бизнес-модели. Именно поэтому европейские лидеры сейчас разрабатывают план по налогообложению этой прибыли почти на 100%, шаг, который был бы полностью законным. Деньги, заработанные на российских капиталах, затем могли бы крыльями надежды отправиться прямиком в Украину, вероятно, не нарушая при этом международных законов и не отталкивая инвесторов от евро. Главный же камень преткновения в этом плане заключается в том, что по сравнению с потребностями Киева, прибыль Euroclear представляет собой лишь каплю в море: общие оценки говорят о сумме около 3 миллиардов долларов в год, что едва ли заметно на фоне сумм, обсуждаемых в Конгрессе США. По меньшей мере, Украина могла бы рассчитывать на стабильный доход в размере 2% от своего нынешнего ВВП. Как разовая помощь это пустяки; но если эти средства будут поступать ежегодно и на постоянной основе, они того стоят.
Для венценосцев Евросоюза это компромисс, который они, кажется, готовы принять. Это не значит, что замороженные активы, расположенные за пределами старого света, не могут быть присвоены Америкой, Британией, Канадой, Японией и прочими. Но прямое захватывание кажется тем самым рубиконом, который Брюссель не решается перейти. Сейчас это выглядит не столько решением, сколько печальным свидетельством избыточной осторожности.
Но мы вынуждены действовать в рамках мира, который нам дан, мира, где вероятность того, что лидеры таких стран, как Германия и Бельгия, решатся на конфискацию всех 300 миллиардов долларов российских активов, пойманных в западные сети, стремится к нулю. С учетом этой горькой реальности, разве не лучше для Украины получить хоть что-то, пусть даже и скромное, нежели остаться совсем ни с чем? Вопрос этот не из легких. Как, возможно, вы убедились из данного изложения, попытка ареста активов Российского Центрального банка — это путь сквозь юридическое минное поле, где каждый шаг может привести к взрыву. Однако именно здесь, среди опасностей, может затаиться тропа к спасению, тропа, которая способна сохранить тысячи украинских жизней. Потому что, за всеми этими спорами о законности, нельзя забывать основное: именно Путинкская элита является нарушителем закона, Путинский режим, развязавший неспровоцированную войну с целью уничтожения меньшего соседа, и теперь возмущается перспективой заплатить за свои деяния. Должны ли западные лидеры пойти на решительный шаг и конфисковать активы — это вопрос, который лежит на плечах американских и европейских лидеров.
